Все, кто хоть раз побывал на дипломном спектакле в театральном ВУЗе, навсегда запомнят ни на что не похожую, нигде почти больше не существующую атмосферу. Страстность, темперамент, увлеченность, очарование молодости, невероятная по силе отдача, счастье от самого пребывания на сцене.

В репетиционном зале на 5-ом этаже "Современника" молодой (действительно молодой, это не привычная в театральном мире характеристика 40-летнего человека, а констатация факта - ему 25) актер и режиссер Дмитрий Жамойда поставил "Мертвые души". Как говаривал персонаж Е. Евстигнеева в кинофильме "Берегись автомобиля": "Не пора ли нам замахнуться на Вильяма нашего Шекспира?". Жамойда почувствовал, что пора, и... Замахнулся на Николая нашего Гоголя. Думаю, классик на этот опыт не обиделся бы. Хотя, даже не видя спектакль, можно догадаться, что на малой сцене многое из поэмы не найдет своего воплощения. И сожалеть об этом, по-моему, не нужно.

Режиссер, исповедуя в этой постановке (может быть, не специально, а по сложившимся обстоятельствам) принципы "бедного" театра (оформление О. Маркиной), сохраняет многонаселенность текста, хотя в его распоряжении всего пять артистов: у них появляется возможность проявить себя так, как их никто прежде не видел (К. Мажаров, Я. Романченко, Т. Корецкая, Р. Незаметдинов, И. Древнов). Сохраняет и подчеркивает авантюрную линию сюжета и, главное, сохраняет, на мой взгляд, гоголевскую интонацию, которая допускает и чеканящий шаг эпоса, и шутливую пародию, и невероятно грустное, если не сказать, тоскливое ощущение мира. При этом спектакль скорее весел, чем печален. Кто-то может усмотреть в нем (и знаю, что уже усмотрели) ученичество или близкое к капустнику действо. Но, по-моему, это проба пера, если данное выражение применимо к сценическому искусству. Ну пусть будет проба сцены. И проба вполне удачная.

Дмитрий Жамойда ввел в классический текст штрихи нашей сегодняшней жизни. И сочетание давно известных слов с тонкими намеками на нынешние реалии не вызывает чувства отторжения - наоборот, радует тактичностью и смешит забавными и остроумными акцентами.

Чичиков попал к Коробочке. Та принимает воздушные ванны. И гость зажат в пляжном кресле (его "играет" поставленный на попа стол). А Коробочка, совсем не старуха, а миловидная молодая дама, но, видимо, сильно под влиянием одного из слуг, напоминающего, скорее, охранника-любовника, с обаятельной тупостью ну никак не может понять, что же просит ее ночной гость. И лишь многозначительное выражение лица охранника заставляет ее дать согласие на сделку.

Беседа с Маниловым проходит во время рыбалки, Ноздрев "обрабатывает" Чичикова в трактире, Собакевич принимает покупателя мертвых душ в бане. Чего только не пришлось выдержать бедному чичикову, единственная беда которого - живость ума и наличие предпринимательского авантюрного духа. В России этого достаточно, чтобы натерпеться от ближних.

В легком и коротком (всего-то полтора часа) спектакле режиссер больше напоминает, чем подробно рассказывает поэму, вызывая зрителя на его собственные ассоциации, иллюзии, сопоставления.

Трансформируя сцену мгновенными перестановками деревянных табуретов, скамеек, стола, стремительно переодевая артистов, Д. Жамойда добивается непрерывного движения сюжета, без спотыканий и заминок. Было бы интересно увидеть эту команду в другой работе.

Вот тогда бы и появился настоящий предмет спора об ученичестве и профессионализме.


Apollo-w.ru, Татьяна Рыбакина.